Пушкин о Свободе. Стр. 1

Эпоха Александра Сергеевича Пушкина — это эпоха великих русских святых, таких как святители Игнатий Брянчанинов и Филарет Московский, преподобный Серафим Саровский и многих других. В то время символическое мышление и целостное восприятие мира было на очень высоком духовном уровне.

Дунаев Михаил Михайлович: —

В. Непомнящий исчерпывающе определил мироощущение Пушкина: «Для него бытие есть безусловное единство и абсолютная целостность, в которой нет ничего «отдельного», и самозаконного — такого, что нужно было бы для «улучшения» бытия отрезать и выбросить». Наличие панорамного зрения отражает способность видения всех сторон мироздания в их единстве. А это не что иное, как проявление соборного сознания, присущего искони русской культуре и утрачиваемого ею постепенно начиная с XVII века. Возрожденческий гуманизм и Просвещение раздробили мироощущение человека, и новое обретение соборного сознания стало одной из главных задач русской культуры. Пушкин поставил эту задачу во всей полноте, и вся его творческая жизнь была направлена на владение единством Истины. Божией волей ему было открыто восприятие творения от Горних высот до глубин морских. К целомудрию — высшей ступени соборного сознания — он стремился всю жизнь.
То есть для сплочения единства на основе любви необходимо важнейшее — следование Божией воле. Последняя строфа «Памятника» как раз и указывает на непременность этого условия. Тут Пушкин подводит окончательный итог всему. Духовный вывод из всех предыдущих построений: «Веленью Божию, о муза, будь послушна…»
В «Памятнике», в его первых трех строфах, проявляется то, что академик Д.С. Лихачёв назвал «панорамным зрением», — способность охвата единым взором необъятного пространства. Взор Пушкина охватывает не только физическое, но и временное пространство.

Пушкин о Свободе. Стр. 2

Приведем полностью стихотворение “Памятник” А.С. Пушкина и комментарии к нему известного исследователя творчества поэта Т.Г. Цявловской.

Exegi monumentum

Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастет народная тропа,
Вознесся выше он главою непокорной
Александрийского столпа.

Нет, весь я не умру — душа в заветной лире
Мой прах переживет и тленья убежит —
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.

Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,
И назовет меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой
Тунгус, и друг степей калмык.

И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я Свободу
И милость к падшим призывал.

Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспоривай глупца.

Цявловская Т.Г.: —

«Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» (стр. 460). Написано на тему оды Горация «К Мельпомене» (XXX ода книги III), откуда взят и эпиграф. Эту же оду Горация перевел Ломоносов; ей подражал Державин в своем стихотворении «Памятник».
Александрийский столп — Александровская колонна, памятник Александру I в Петербурге на Дворцовой площади; Пушкин «выехал из Петербурга за 5 дней до открытия Александровской колонны, чтоб не присутствовать при церемонии вместе с камер-юнкерами, моими товарищами» (запись в дневнике 28 ноября 1834 г.; см. т. 7). Причина была, конечно, глубже — Пушкин не желал участвовать в прославлении Александра I.
В черновой рукописи 3-й строфы называются еще и другие национальности, живущие в России, которые назовут имя Пушкина: грузинец, киргизец, черкес. Четвертая строфа читалась первоначально:

И долго буду тем любезен я народу,
Что звуки новые для песен я обрел,
что вслед Радищеву восславил я Свободу
И милосердие воспел.

Вслед Радищеву — как автору оды «Вольность» и «Путешествия из Петербурга в Москву». Восславил я Свободу — имеется в виду вольнолюбивая лирика Пушкина.
Милость к падшим призывал — Пушкин говорит о своих «Стансах» («В надежде славы и добра…»), о стихотворении «Друзьям», о «Пире Петра I», может быть о «Герое», — тех стихотворениях, в которых он призывал Николая I вернуть с каторги декабристов.

Великий поэт родился в 1799 году, в год, который считают историки окончанием Великой французской революции, прошедшей под лозунгом “Свобода-Равенство-Братство”, уничтожившей сложившийся веками порядок, абсолютную монархию и провозгласившую Первую французскую республику. Для достижения своих целей эта революция-катастрофа сопровождалась жертвоприношениями огромного количества человеческих жизней, как, впрочем, и во всех последующих революциях.

А.С. Пушкин в дни своей молодости не избежал влияния свободолюбивых идей, как и всё образованное общество Российской Империи. Декабрьское восстание 14 декабря 1825 года было отражением духовных процессов, бродивших в умах свободолюбивого общества России. Величие А.С. Пушкина заключается в том, что он в своем символическом мышлении духовно прозрел и увидел за словом “свобода” не только политические и гражданские свободы и права, но и дух Свободы-Губителя, поэтому и вознёс это слово в степень имени, написав его с большой буквы: “… в мой жестокий век восславил я Свободу”. Из выше изложенного материала понятно, что декабристы, целью которых было свержение монархии, выступили под флагом Свободы-Губителя.

Символично также и то, что конфликт и дуэль состоялись между русским православным человеком Пушкиным и Дантесом, представителем свободной Франции.

Ф.М. Достоевский: —

Пушкин умер в полном развитии своих сил и бесспорно унёс с собою в гроб некоторую великую тайну. И вот мы теперь без него эту тайну разгадываем.

В славянском мире Достоевский является самым большим пророком и самым ревностным апостолом всеславянства. Он обличал и раскрывал пагубность лживого либерального мировоззрения. Слово “Свобода”, написанное Пушкиным с большой буквы и была той великой тайной, о которой говорил Достоевский.

К великому русскому поэту была проявлена милость Божия. А.С. Пушкин умер православным христианином, покаявшись и причастившись Святых Христовых Таин.

Пушкин о Свободе. Стр. 3

Дунаев М.М.: —

Святые Отцы учат, что враг рода человеческого особенно активен тогда, когда человек начинает восхождение на новый, более высокий уровень своего духовного бытия.
Всё свидетельствует о том, что Пушкин пребывал именно в таком состоянии. Творческие постижения его — тому очевидное подтверждение.
Самые злые силы ополчились против души поэта перед трагическим концом его.
В сознании народном смерть Пушкина навсегда запечатлена как национальная трагедия.
Но Пушкин был спасён — спасён Промыслом Божиим.
Остановим мысленно то мгновение, когда выстрел в Дантеса уже сделан, но пуля ещё вершит свой путь. Пушкин уже безусловно обречён. Его ожидают дни тяжких страданий души. Его ждет тот миг, коего не избегнет никто, но к которому поэт находился уже ближе многих. Кем предстояло ему встретить тот миг — убийцей, злобно торжествовавшим свой мстительный триумф, или смиренным христианином, совершившим подвиг прощения убийце собственному? Да, скажут тут, что по дуэльным правилам Пушкин не был убийцей, ибо свершил всё в честном поединке. Но ведь жалкие эти человеком выдуманные условности не для Божиего Суда, лишь для людского. Итак, именно в тот миг, когда пуля готова была настичь уже беззащитного противника, решалась судьба Пушкина — судьба в высшем понимании, а не в житейски-обыденном. Житейски-то рассуждая, он уже был обречён, по Истине же — всё еще было впереди.
Бог спас Пушкина от тяжкого греха убийства, хотя жажда смерти противника, повторим ещё раз, смертельно отравила раненого поэта. Пушкину было даровано свыше право духовно примириться с врагом — принять или отвергнуть дар было уже исключительно в его воле. Так действует Промыслительная воля: человеку всегда даётся возможность выбора. Если бы враг был мёртв, нравственного права прощать свою жертву у стрелявшего не было бы. Сколь тягостны стали бы муки, сколь безысходны, сколь мрачна смерть…
«Дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья… и дух смирения, терпения, любви и целомудрия мне в сердце оживи», — молился поэт Создателю и был услышан. «Требую, — так сказал он перед смертью Вяземскому, — чтобы ты не мстил за мою смерть; прощаю ему и хочу умереть христианином». Он завещал то же как бы и всем нам.
Он умер христианином, тягостные дни умирания завершились духовным просветлением. Священник, принявший исповедь умирающего и приобщивший его Святых Тайн, свидетельствовал о высоте духовного состояния поэта.
Вчитаемся еще раз и в свидетельство, оставленное духовно чутким Жуковским:
«… Я сел перед ним и долго один смотрел ему в лицо. Никогда в его лице я не видел ничего подобного тому, что было в нём в эту первую минуту смерти… ‹…› Какая-то глубокая, удивительная мысль на нём развивалась, что-то похожее на видение, на какое-то полное, глубокое, удовольствованное знание. Всматриваясь в него, мне всё хотелось спросить: «Что видишь, друг?»
Та высшая Истина, по которой духовно томилась душа Пушкина, теперь была им обретена? Свидетельство непреложно: «… какое-то полное, глубокое, удовольствованное знание».
Что же открылось ему, обретённое столь трудной ценой?

Александр Сергеевич Пушкин

Отче наш

Я слышал — в келии простой
Старик молитвою чудесной
Молился тихо предо мной:
«Отец людей, Отец Небесный!
Да имя вечное Твое
Святится нашими сердцами;
Да придет Царствие Твое,
Твоя да будет воля с нами,
Как в небесах, так на земли.
Насущный хлеб нам ниспошли
Своею щедрою рукою;
И как прощаем мы людей,
Так нас, ничтожных пред Тобою,
Прости, Отец, Своих детей;
Не ввергни нас во искушенье,
И от лукавого прельщенья
Избави нас!..»
Перед крестом
Так он молился. Свет лампады
Мерцал впотьмах издалека,
И сердце чуяло отраду
От той молитвы старика.

Пушкин о Свободе. Стр. 4

Свт. Филарет Московский (Дроздов): —

265. Слово в день рождения Благочестивейшего Государя Императора Николая Павловича

(Говорено в Успенск. соборе июня 25; напечатано в Моск. Вед. 1851 г., в Твор. Св. От. 1851 г.,Москвитянине 1851 г. и в собр. 1861 г.)

Яко свободни, а не яко прикровение имуще злобы свободу, но яко раби Божии: всех почитайте, братство возлюбите, Бога бойтеся, царя чтите (1 Петр. II. 16-17).

Что важнейшия из сих заповедей, преподанных Апостолом, знакомы нам, и не остаются у нас без действия, — о том свидетельствовать может нынешний день.

Заповедь — «Царя чтите» — является в действии, когда благословенный день рождения благословенно царствующего Царя вы воспоминаете радостно и торжественно.

Заповедь — «Бога бойтеся» — является в действии, когда вы вашу радость о Царе, ваши о нем желания и надежды приносите пред Бога, чтобы Он благословил вашу радость, призрел на ваши желания, совершил ваши надежды.

И да будет неразрывен союз сих двух заповедей, прекрасный и благотворный! Народ — благоугождающий Богу — достоин иметь благословенного Богом Царя. Народ — чтущий Царя — благоугождает чрез сие Богу: потому что Царь есть устроение Божие.

Как небо, бесспорно, лучше земли, и небесное лучше земного: то так же бесспорно лучшим на земли должно быть то, что устроено по образу небесному, чему и учил Бог Боговидца Моисея: «виждь, да сотвориши по образу показанному тебе на горе» (Исх. XXV. 40), то есть, на высоте Боговидения.

Согласно с сим, Бог, по образу Своего небесного единоначалия, устроил на земли Царя; по образу Своего вседержительства — Царя Самодержавного; по образу Своего царства непреходящего, продолжающегося от века и до века — Царя наследственного.

О, если бы все Цари земные довольно внимали своему небесному достоинству, и к положенным на них чертам образа небесного верно присоединяли, требуемые от них, богоподобную правду и благость, небесную недремленность, чистоту мысли, святость намерения и деятельности! О, если бы все народы довольно разумели небесное достоинство Царя и устроение царства земного по образу небесному, и постоянно себя ознаменовывали чертами того же образа, — благоговением и любовию к Царю, смиренным послушанием Его законам и повелениям, взаимным согласием и единодушием, и удаляли от себя все, чему нет образа на небесах, — превозношение, раздор, своеволие, своекорыстие и всякое зло мысли, намерения и действия! Все, по образу небесному благоустроенное, по образу небесному было бы блаженно. Все царства земные были бы достойным преддверием царства небесного.

Россия! Ты имеешь участие в сем благе паче многих царств и народов. «Держи, еже имаши, да никтоже приимет венца твоего» (Апок. III. 11). Сохраняй, и продолжай украшать Твой светлый венец, непрерывно подвизаясь совершеннее исполнять венцедательныя заповеди: «Бога бойтеся, Царя чтите».

Простираясь от известнаго к тому, что, может быть, менее усмотрено и понято в слове апостольском, обращаю ваше внимание на то, что Апостол, уча страху Божию, почтению к Царю, повиновению начальствам, с тем вместе учит свободе. «Повинитеся, — говорит, — всякому человечу начальству Господа ради; аще царю, яко преобладающу, аще ли же князем, яко от него посланным» (1Пет.2:13-14), — «яко свободни» (1Пет.2:16). Повинуйтеся, как свободные. Повинуйтесь, и пребывайте свободны.

Кто усомнился бы, довольно ли совместимы сии части учения, того спросил бы я: если есть обязанные долгом повиновения тебе, например — подчиненные по званию и должности, слуги, работники: не примечаешь ли, что из них одни повинуются только по необходимости, неохотно, принужденно, другие — добровольно, охотно, усердно, следственно — свободно? И не разумеешь ли, что повинующийся только по необходимости будет уступать сей необходимости не более, как поколику не может преодолеть ее, будет работать для тебя, как можно, менее, с малою заботою о успехе дела и о твоей пользе, и даже готов совсем пренебречь дело, как скоро не будет понуждать надзор, или угрожать наказание и лишение воздаяния; напротив того, повинующийся по свободному расположению будет трудиться для тебя полною силою, верно и без надзора, тщательно и вне страха наказания? Итак не очевидно ли, что повиновение может быть соединено с свободою, и что такое повиновение лучше повиновения не свободнаго?

Пушкин о Свободе. Стр. 5

Но есть трудность в том, каким способом согласить и соединить повиновение и свободу, когда их направления представляются противоположными; — свобода хочет разширять человеческую деятельность, а повиновение ограничивает ее. В сем случае дело зависит наиболее от того, как понимают свободу. Ибо едва ли есть в языках человеческих слово, которое столько было бы подвержено неправому пониманию и злоупотреблениям, как слово: свобода.
Некоторые под именем свободы хотят понимать способность и невозбранность делать все, что хочешь. Это мечта; и мечта не просто не сбыточная и нелепая, но беззаконная и пагубная.

Знаете ли, кто первый на земли прельщен был сею мечтою? — Первый человек, Адам. Получив при сотворении высокие способности и могущественные силы, быв поставлен владыкою рая и земли, он пользовался обширнейшею свободою, какую может иметь сотворенное существо. Но и сей свободе поставлен был предел, — древо познания добра и зла. Адаму не предоставлено было свободы вкусить от плода его. Злоупотребитель свободы, старейший человека, чрез злоупотребление свободы сделавшийся духом тьмы и злобы, темными внушениями научил тому же злоупотреблению человека. Человек захотел иметь свободу совершенно неограниченную, как Бог, и дерзнул переступить за предел, положенный заповедию Божиею. И что же последовало? — Он не только не приобрел большей свободы, но утратил большую часть и той, которую имел; и если бы и не осудил его Бог, то естественная необходимость поврежденной грехопадением его природы так же осудила бы его на рабский труд: в поте лица твоего снеси хлеб твой» (Быт.3:19).

Удивительно покушение праотца незаконно расширить область свободы, и без того почти всемирную; впрочем оно может быть объяснено недостатком знания опытного, хитростию искусителя, и самою обширностию действительного владычества, при которой легко было не остановиться перед пределом, по видимому, ничтожным. Что касается до его потомков, обнаруживающих подобное стремление, — не знаю, более ли надобно дивиться тому, что они не уважают, и как бы не видят пределов, указуемых человеческой свободе и законом Божиим, и самым составом общества человеческаго, и необходимостию природы, — или более оплакивать сию прирожденную заразу, которую они наследовали от зараженного злоупотреблением свободы праотца, и которую, по омрачению ума, подобным образом наследственному, не довольно умеют усмотреть, и еще менее уврачевать, хотя это и просто при свете истинном.

«Разумейте же», — скажу с Пророком, — «разумейте… безумнии в людех, и буии некогда умудритеся» (Пс. XCIII. 8). Поймите, мечтатели безграничной свободы, гибельное безумие ваших мечтаний, — поймите, наконец, хотя после жестоких опытов, когда сокрушавшая свои пределы свобода не раз обагряла лице земли неповинною кровию, и, проливая потоки крови человеческой, утопляла в них и сама себя!

Но как же правильнее понять и определить свободу? — Любомудрие учит, что свобода есть способность и невозбранность разумно избирать и делать лучшее, и что она по естеству есть достояние каждого человека. Чего бы, кажется, и желать более? Но сие учение имеет свой свет на высоте умозрения природы человеческой, как она должна быть: а нисходя к опыту и деятельности, какова она есть, оно встречает темноту и преткновения.

В неисчислимости рода человеческого многие ли имеют так открытый и образованный разум, чтобы верно усматривать и отличать лучшее? И те, которые видят лучшее, всегда ли имеют довольно силы — решительно избрать оное и привести в действие? От лучших из человеков не слышим ли жалобы: еже… хотети прилежит ми, а еже содеяти доброе, не обретаю» (Римл. VII. 18)? Что сказать о свободе людей, которые хотя не в рабстве ни у кого, но покорены чувственности, обладаемы страстию, одержимы злою привычкою? Свободен ли корыстолюбец? Не закован ли в золотые оковы? Свободен ли плотоугодник? Не связан ли, если не жестокими узами, то мягкими сетями? Свободен ли гордый и честолюбивый? Не прикован ли, не за руки и за ноги, но головою и сердцем, не прикован ли к своему собственному истукану?

Пушкин о Свободе. Стр. 6

Таким образом, опыт и сознание, по крайней мере, некоторых людей, в некоторых случаях, не говорят ли того, что вообще говорит Божественная Истина: «всяк творяй грех, раб есть греха» (Иоан. VIII. 34)?

Наблюдение над людьми и над обществами человеческими показывает, что люди, более попустившие себя в сие внутреннее, нравственное рабство — в рабство грехам, страстям, порокам, — чаще других являются ревнителями внешней свободы, — сколь возможно расширенной свободы в обществе человеческом пред законом и властию. Но расширение внешней свободы будет ли способствовать им к освобождению от рабства внутреннего? — Нет причины так думать. С большею вероятностию опасаться должно противного. В ком чувственность, страсть, порок уже получили преобладание, тот, по отдалении преград, противопоставляемых порочным действиям законом и властию, конечно, неудержимее прежнего предастся удовлетворению страстей и похотей, и внешнею свободою воспользуется только для того, чтобы глубже погружаться во внутреннее рабство. Несчастная свобода, — которую, как изъяснился Апостол, «имеют, яко прикровение злобы!» (1Пет.2:16) Благословим закон и власть, которые, поставляя, указуя и защищая по необходимости поставленные пределы свободным действиям, сколько могут, препятствуют злоупотреблению свободы естественной и распространению нравственного рабства, то есть рабства греху, страстям и порокам.

Я сказал: сколько могут: потому что совершенного прекращения злоупотреблений свободы, и погруженных в рабство греха возведения в истинную и совершенную свободу не только нельзя ожидать от закона и власти земных, но для сего не довлеет и закон Небесного Законодателя. Закон предостерегает от греха, согрешившего обличает и осуждает; но не сообщает рабу греха силы расторгнуть узы сего рабства, и не преподает средства загладить содеянные беззакония, которые, как огненная печать греховного рабства, лежат на совести. И в сем то состоит «немощное… закона» (Римл. VIII. 3), о котором необинуясь свидетельствует Апостол.

Здесь вновь представляется вопрос: что же есть истинная свобода, и кто может ее дать, и особенно — возвратить утратившему ее грехом? — Истинная свобода есть деятельная способность человека, не порабощенного греху, не тяготимаго осуждающею совестию, избирать лучшее при свете истины Божией, и приводить оное в действие при помощи благодатной силы Божией.

Возвратить сию свободу рабу греха может только Тот, Кто даровал ее при сотворении безгрешному человеку. Сие объявил сам Творец свободы: «Аще… Сын вы свободит, воистину свободни будете» (Иоан. VIII. 36). «Аще вы пребудете во словеси Моем, воистину ученицы Мои будете, и уразумеете истину, и истина свободит вы» (Иоан. VIII. 31-32). Иисус Христос Сын Божий, в воспринятом естестве нашем пострадав и умерши за нас, Своею «кровию… очистил совесть нашу от мертвых дел» (Евр. IX. 14), и расторгши узы смерти Своим воскресением, расторг и связующие нас узы греха и смерти, и, по вознесении Своем на небо, ниспослав Духа истины, даровал нам чрез веру свет Своея истины — усматривать лучшее, и Свою благодатную силу — творить оное.

Вот свобода, которой не стесняет ни небо, ни земля, ни ад, которая имеет пределом волю Божию, и это не в ущерб себе, потому что и стремится к исполнению воли Божией, которая не имеет нужды колебать законные постановления человеческие, потому что умеет в них усматривать ту истину, что «Господне есть царствие, и Той обладает языки» (Псал. XXI. 29), которая не принужденно чтит законную человеческую власть и ее повеления, непротивные Богу, поелику светло видит ту истину, что «несть… власть, аще не от Бога, сущия же власти от Бога учинены суть» (Римл. XIII. 1). Итак, вот свобода, которая совершенно согласна с повиновением закону и законной власти, потому что она сама того хочет, чего требует повиновение.

Много имел бы я сказать о христианской внутренней, а не внешней, — нравственной и духовной, а не плотской, всегда благоделающей, и никогда не мятежной свободе, которая может жить в хижине так же удобно, как в доме вельможеском или царском, которою подвластный, не преставая быть подвластным, может пользоваться столько же, как властелин, которая и в узах и в темнице ненарушима, как то можно видеть в христианских мучениках. Но уже время положить конец слову.

Возлюбим свободу христианскую, — свободу от греха, от страсти, от порока, свободу охотно повиноваться закону и власти, и делать добро «Господа ради», по вере и любви к Нему. И никто да не будет прельщен людьми, от каких остерегает нас Апостольское слово, — которые «свободу… обещавают, сами раби суще тления» (2 Петр.II.19).

Аминь.

Толкования святых как правильно понимать и определять слово «свобода»

сщмч. Петр Дамаскин:-

Среди двух путей стоит человек, т. е. праведности и греха, и на какой хочет — вступает и идет по нему. Стезя же, которою он пошел, и ведущие его по ней, или Ангелы и люди о Боге, или демоны и злые люди доводят его до самого конца пути того и против желания. Добрые — к Богу и в Царство Небесное, а грешные — к диаволу и в вечное мучение. Но никто не причиною погибели, как только своя воля…
* * *
…Нам, еще по страху мучений и искушений любящим доброе, отнюдь неполезна свобода, но охранение себя и удаление от вещей; чтобы, хотя удалением от вредного, для нашей немощи, могли мы бороться с помыслами. Ибо начальствующих духов побеждают бесстрастные начальники, уже победившие постыднейшие страсти, а находящиеся в повиновении у отца духовного (подвизаются против) подчиненных духов.


прп. Антоний Великий:-

Свободными почитай не тех, которые свободны по состоянию, но тех, которые свободны по жизни и нравам. Не должно, например, называть истинно свободными знатных и богатых, когда они злы и невоздержны, потому что такие суть рабы чувственных страстей. Свободу и блаженство души составляют настоящая чистота и презрение привременного.
* * *
Свободен тот, кто не рабствует сластям (чувственным удовольствиям), но господствует над телом посредством рассуждения и целомудрия и с полною благодарностью довольствуется тем, что подает ему Бог, хотя бы то было очень умеренно.
* * *
Бог, будучи благ и независтен (щедродателен), дал человеку свободу в отношении к добру и злу, одарив его разумом, чтобы, созерцая мир и что в мире, познавал он Сотворившего всяческая для человека. Но человек неправедный может желать и не разуметь этого, может, к своему несчастью, не веровать и мыслить противно истине. Такую имеет человек свободу в отношении к добру и злу!


прп. авва Исаия:-

Не почитай себя свободным, доколе прогневляешь Владыку своего. Там свободы нет, где сердце вожделевает чего-либо принадлежащего миру…


свт. Василий Великий:-

Бог хочет, чтобы все были причастными жизни Его. Бедствия же не волею Его производятся, но навлекаются достоинством согрешивших. Посему Бог каждому дарует жизнь по собственному хотению; но каждый сам себе собирает гнев в день гнева и откровения и праведного суда Божия (ср.: Рим. 2, 5)


прп. Ефрем Сирин:-

Какому пленнику делается такая милость, какая сделана мне, т. е. или добровольно оставаться в неволе, или, если угодно, стать свободным. Бог предоставил тебе на выбор то и другое — или по воле своей налагать на себя раны, или по своей же свободе уврачеваться от ран.
* * *
Свобода наша по собственной своей воле делается и победительницею, и побежденною.
* * *
Сладкое по природе — сладко здоровому, а больному горько. Так и свобода воли горька грешникам и сладостна праведникам.
* * *
Бог дал свободу человеку, которого создал по образу Своему, чтобы он властвовал над желанием, что Бог имеет по (самой) Своей природе…


прп. Макарий Египетский:-

Человек имеет такую природу, что и тот, кто во глубине порока и работает греху, может обратиться к добру, а тот, кто связан Духом Святым и упоен небесным, имеет власть обратиться ко злу.
* * *
Свобода, возможная для человека, простирается на то, чтобы противиться диаволу, а не на то, чтобы при этой возможности непременно иметь и власть над страстями.
…Человек имеет волю согласоваться с Духом, и имеет волю оскорблять Его.
* * *
Если бы Сам Господь, если бы и сатана, брали во власть свою насильно, то человек не был бы для себя виновником того, что впадает он в геенну, или получает Царство.
Господь и у совершенных взыскует душевного изволения на служение Духу, чтобы взаимное было согласие.
* * *
Сопротивная сила и ум равномощны между собою и равную имеют силу, как сатана преклонять и лестию вовлекать душу в волю свою, так опять и душа прекословить и ни в чем не повиноваться ему; потому что обе силы могут только побуждать, а не принуждать ко злу и добру.


свт. Григорий Нисский:-

…Мы, люди, у себя дома, в своем естестве и произволе, имеем причины и света и тьмы, делаясь тем, чем сами пожелаем.
* * *
Свобода… усматривается в середине… между связанностью мелочами и самовольством.
* * *
Говорят, Бог, если бы хотел, мог и упорно противящихся принужденно привлечь к принятию проповеди. Но где будет их свобода? Где похвала преуспевающим? Одних неодушевленных и бессловесных можно чужою волею приводить к чему угодно; словесное же и разумное естество, если перестало действовать свободно, утратило вместе и дар разумности. Ибо на что будет употреблять разум, если власть избирать, что заблагорассудится, лежит на другом? Если же произволение остается недейственным, то по необходимости уничтожается добродетель, встретившая себе препятствие в неподвижности произволения. Если же нет добродетели, то жизнь теряет цену, ум уступает место судьбе, отъемлется похвала у преуспевающих, грех непобедим, различие в жизни не определено. Ибо кто еще будет вправе осуждать невоздержного или хвалить целомудренного, когда у всякого готов этот ответ: из всего, что бывает с нами, ничто не в нашей воле, но человеческие произволения могущественнейшим владычеством приводятся к тому, что угодно обладающему. Итак, не благости Божией вина, что не во всех бывает вера, но расположения принимающих проповедь.


свт. Иоанн Златоуст:-

Никто не свободен, кроме того, кто живет для Христа: он стоит выше всех бедствий, и если он не захочет сам сделать себе зла, то другой никогда не будет в состоянии сделать ему это.
* * *
Ты скажешь: я человек, почтенный свободою. Ты почтен не для того, чтобы употреблять свободу на прекословие, а для того, чтобы употреблять эту честь на послушание Почтившему. Бог почтил тебя не для того, чтобы ты оскорблял Его, но чтобы прославлял.

Не безнаказанность делает тело свободным, но жизнь постоянно добродетельная.
* * *
Такова уж человеческая природа: когда она, делая грехи, не бывает обуздываема, но пользуется свободою, то идет все далее и низвергается в пропасть.
* * *
Подлинно, тот только свободен, тот только владыка и могущественнее царей, кто не порабощен страстям.
* * *
Совершенная свобода состоит в том, чтобы вовсе ни в чем не нуждаться, а следующая за нею — нуждаться в немногом, и эту-то свободу имеют преимущественно ангелы и их подражатели. А достигнуть этого, пребывая в смертном теле, — подумай, сколько в этом славы!
* * *
Бог предложил людям вместо учения мир, дал им разум и рассудок, способный понимать то, что должно. Но они ничем из этого не воспользовались для своего спасения, и даже извратили то, что получили. Итак, что же надлежало делать? Неужели привлекать их силою и поневоле? Но это не значит делать их добродетельными. Оставалось предоставить их самим себе, что Бог и сделал, чтобы люди, посредством личного опыта узнав все то, к чему они так сильно стремились, сами наконец бежали от позора. Ведь если какой-либо царский сын к бесчестию отца пожелает быть с ворами, убийцами и грабителями гробниц и общество таких людей предпочтет отцовскому дому, то отец, конечно, оставит его, чтобы собственным опытом он мог убедиться в безмерном своем неразумии.
* * *
Христос… освободил нас от ига рабства и предоставил нам свободу делать, что хотим, не для того, чтобы мы употребляли эту свободу на зло, но чтобы пользовались ею как средством к получению большей награды, восходя к совершеннейшей мудрости.
* * *
…Свободен только тот, кто стяжал свободу внутреннюю, равно и раб только тот, кто покорствует бессмысленным страстям.
* * *
Все от Бога, но не так, чтобы нарушалась наша свобода.
* * *
Господь не предупреждает нашего желания, чтобы не нарушилась наша свобода; когда же мы изберем, тогда Он подает нам великую помощь.
* * *
…Что несвойственно душе, то не делает ее свободною. Когда она довольствуется немногим, тогда она истинно свободна; а когда нуждается во многом, тоща она — раба и хуже невольников.


прп. Исидор Пелусиот:-

Чистая и подлинная свобода — вовсе ни в чем не иметь нужды; и это, будучи выше естества человеческого, божественно. Вторая по ней свобода — иметь нужду в немногом, и это возможно и доступно людям. Поэтому постараемся достигнуть второй свободы, так как первая для нас пока еще недоступна.
* * *
…Поскольку тот один всех свободнее и выше по начальству, даже самих царей царственнее, кто свободен от страстей; то возлюбим добродетель и избавимся от лукавого этого рабства, почитая достойным ублажения и домогательства не право начальства, не богатство, не что-либо сему подобное, но одно то, чтобы стать свободным от страстей.
* * *
Черты души свободной: нековарность, кротость, человеколюбие, мужество, правдивость, целомудрие, снисходительность, ласковость, щедрость и то, чтобы брать верх и решать дела по суду, а не по милости, а также и прочее с этим сродное. Признак же души несвободной — отдаваться в плен страстям противоположным и изгонять из себя всякую добрую мысль.
* * *
…Настоящая свобода ликовствует в безмолвиях, а не в этих для всякого видимых начальственных чинах.


прп. Нил Синайский:-

Бог мог бы делающих худое остановить и против их воли, но не останавливает насильно, чтобы не стеснялась человеческая свобода. Поэтому по собственному хотению и по собственному изволению человек или увенчивается, или наказывается.


прп. Зосима:-

…Бог смотрит на наше произволение и, судя по нему, подает дары.


прп. Марк Подвижник:-

Если все невольное происходит от произвольного, по Писанию, то нет для человека такого врага, как он сам себе.


прп. Исаак Сирин:-

В веке несовершенном нет совершенной свободы.
* * *
Если скажем, что Бог обучает людей без их о том познания, то это значит уже сказать, что Бог хочет соделать их подобными волам и ослам и не имеющими ни в чем свободы…
* * *
Не связывай свободы своей тем, что служит к наслаждению, чтобы не сделаться тебе рабом рабов.
* * *
…Невежественная свобода… есть матерь страстей… Ибо неуместной свободы конец — жестокое рабство.
* * *
Остерегайся собственной своей свободы, предшествующей лукавому рабству.
* * *
Не давай, человек, свободы какому-либо из чувств своих, чтобы не дойти до невозможности снова возвратиться к свободе.


прп. Максим Исповедник:-

Бог, яко благий, создавая всякую душу по образу Своему, приводит ее в бытие самодвижною (свободною).


прп. Симеон Новый Богослов:-

…Человек был самовластен тогда, когда был свободен от греха; как же скоро предал он свободу свою, то вместе со свободою потерял и самовластие и стал рабом греха (прп. Симеон Новый Богослов, 76, 60).
* * *
Поскольку… только в желании нашем сохранилось самовластие ваше, то нам надобно, во-первых, возжелать освобождения от рабства, потом взыскать освободителя нашего Христа, а когда найдем Его, припасть к стопам Его и испрашивать у Него себе свободы: ибо никого нет свободного, кроме Христа и свободника Христова. Христос милует нас и спасает от рабства, просвещая ум наш, да ясно зрит или познает, правое и святое, и силою нас снабжая избегать непотребного и творить потребное. Ибо и то, чтобы зреть правое, не в нашей состоит власти; но как для того, чтобы видеть нам видимое, потребен для нас свет солнца, так для того, чтобы видеть нам духовное, потребен для нас свет Христов, который, просвещая нас, снимает повязку тьмы с очей ума и дает ему ясно видеть правое и богоугодное. А затем преисполняет нас силою, которою, освобождая нас от страстей, дает нам свободу верно следовать познанной святой воле Его. Такова свобода о Христе Иисусе Господе нашем…
* * *
Как нож, на зло ли кто его употребляет, или на добро, не прелагается из своего естества в другое… так и человек действует и содевает, как сказано, что хочет, но из естества своего не выступает.


прп. Никодим Святогорец:-

То, что всегда возможно для тебя делать, есть приносить в жертву Богу волю свою; и ничего больше этого не желай ты. Имея вследствие сего всегда свободу и ничем ни с какой стороны не будучи связан, будешь ты всегда радоваться и мирствовать в себе. В этой свободе духа состоит то великое благо, о котором слышишь ты в писаниях святых. Она не иное что есть, как крепкое пребывание внутреннего человека в себе самом, по которому он не исходит вне желанием взыскать что-либо вне его. И все время, как будешь ты держать себя так свободным, будешь вместе с тем внушать ту божественную и неизъяснимую радость, которая неразлучна с Царствием Божиим, водворяющимся внутрь нас, как сказал Господь: се бо, Царствие Божие внутрь вас есть (Лк. 17, 21).


свт. Игнатий Брянчанинов:-

Я раб Бога моего, несмотря на то что мне даны свободная воля и разум для управления волею. Воля моя свободна почти только в одном избрании добра и зла: в прочих отношениях она ограждена отовсюду.
* * *
Имея свободу избрания, крещеный приглашается Святым Духом к поддержанию единения с Искупителем, к поддержанию в себе естества обновленного, к поддержанию состояния духовного…
* * *
Неведомой премудростию Божиею, по искуплению рода человеческого Господом нашим Иисусом Христом, предоставлена людям свобода в изображении жизни и смерти, в принятии Искупителя и искупления или в отвержении их.
* * *
Хотя греховность и побеждена в праведных людях, хотя вечная смерть уничтожена присутствием в них Святаго Духа, но им не предоставлена неизменяемость в добре на всем протяжении земного странствования, не отнята и у них свобода в избрании добра и зла… Земная жизнь до последнего часа ее — поприще подвигов произвольных и невольных.
* * *
Для освобождения от порабощения падшему естеству Господь заповедует распятие естества, т. е. отвержение его разума и его воли, пригвождение действий ума и влечений сердца к заповедям Евангелия.
* * *
…Искупленному человеку предоставлена свобода или воспользоваться дарованным искуплением и возвратиться в рай, или отвергнуть искупление и остаться сопричисленным к сонму падших ангелов.


свт. Феофан, Затв. Вышенский:-

Человек всегда свободен.